И вспоминаются слова Пушкина:
Когда великое свершалось торжество
И в муках на Кресте кончалось Божество,
Тогда по сторонам Животворяща Древа
Мария-грешница и Пресвятая Дева
Стояли две жены,
В неизмеримую печаль
Погружены.
А после в столичных храмах стали ставить двух часовых при плащанице - это смущало Пушкина.
Иль мните важности придать Царю царей?
Иль, покровительством спасаете могучим
Владыку, тернием венчанного колючим,
Христа, предавшего послушно плоть Свою
Бичам мучителей, гвоздям и копию?
Иль опасаетесь, чтоб чернь не оскорбила
Того, Чья казнь весь род Адамов искупила?..
А вот когда начались на "банкете" речи с похвалами, опять холодно и мертво стало на душе. Благодать отлетела. Потом пошли пляски "в честь" поэта. Стало как-то скорбно. Как бы ушел и сам поэт от нас. Когда же известный вышучиватель-рифмоплет с иронией, на смех публике упомянул о вине жены поэта, то стало совсем стыдно. Я почувствовал себя виноватым пред усопшими.
Уместно здесь вспомнить подобные переживания и самого Пушкина в известных его стихах на молитву св. Ефрема Сирина:
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество Божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
Оба стихотворения - и об Искупителе, и на молитву св.Ефрема Сирина - написаны в 1836 году, незадолго до смерти.
Оставить комментарий на статью