Кое-что из творений Достоевского.
Федор Михайлович во второй половине своей жизни, после каторги, был глубоко верующим - это всем нам хорошо известно. Если же я смею об этом писать, приводя некоторые выдержки, то делаю это не для того, чтобы подтвердить очевидное, а чтобы обратить наше внимание на некоторые мысли Достоевского о вере, нравственности и безсмертии.
Вера в Бога придет «по мере того, как будете преуспевать в любви»; тогда «будете убеждаться в бытии Бога и безсмертии души»,- учил старец Зосима, почитателем и последователем которого был «ранний человеколюбец» Алеша Карамазов.
Иван Карамазов признает в споре, что «на всей земле нет решительно ничего такого, что бы заставляло людей любить себе подобных, что такого закона природы: чтобы человек любил человечество - не существует вовсе, и что если есть и была до сих пор любовь на земле, то не от закона естественного, а единственно потому, что люди веровали в свое безсмертие». А когда исчезнет эта вера, «тогда ничего уже не будет безнравственного, все будет позволено, даже антропофагия (людоедство. - Авт.)» (Братья Карамазовы. Ч. 1, кн. 2, VI). Без этой веры жизнь безцельна и нелепа; и самый естественный выход отсюда - самоубийство. «[Я], - думает самоубийца, - не буду и не могу быть счастлив под условием грозящего завтра нуля. Это - чувство, это непосредственное чувство, и я не могу побороть его. <...> И наконец, если б даже предположить эту сказку об устроенном наконец-то на земле человеке на разумных и научных основаниях... поверить грядущему наконец-то счастью людей, - то уж одна мысль о том, что природе необходимо было... истязать человека тысячелетия... одна мысль об этом уже невыносимо возмутительна» (Дневник писателя. 1876. Октябрь. «Приговор»).
Кириллов приходит к такой философии: «Если Бог есть, то вся воля Его... Если нет, то вся воля моя, и я обязан заявить своеволие. <...> Я обязан себя застрелить, потому что самый полный пункт моего своеволия - это убить себя самому» (Бесы. Ч. 3, гл. 6, II). И он, действительно, убивает себя.
Смердяков, незаконный сын Карамазова-отца, говорит Ивану Карамазову: «Хотя отца-то убил я, но настоящий убийца - вы. Ведь вы говорили, что Бога нет. А коли Бога нет, то все возможно!» Иван молчит. Он - безбожник.
Раскольников говорит о себе, что, убив старуху-ростовщицу, он, собственно, хотел убедиться в том, что он «великий человек, а не глупая толпа». «...Мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? <...> Тварь ли я дрожащая или право (курсив Достоевского. - Ред.) имею...» Но после убийства совесть начинает мучить его. «Я себя убил, а не старушонку», - сознает Раскольников в ужасе (Преступление и наказание. Ч. 5, IV).
А дальше, как следствие этого безумия, его сестра Дуня оказывается во власти Свидригайлова; мать его умирает с горя; заподозренный в преступлении маляр «накладывает на себя руки».
В мире происходит столько зла! О причинах этого так ясно говорит старец Зосима: «Отвергнув Христа, кончат тем, что зальют мир кровью».
В «Бесах» Верховенский с восторгом ждет того времени, когда учитель будет смеяться с детьми над их Богом и церкви будут пусты. (Ч. 2, гл. 8).
Над этим романом Достоевский ставит эпиграфом строки из стихотворения Пушкина: «Хоть убей, следа не видно, // Сбились мы: что делать нам?..»
Материалист Ракитин советует Алеше Карамазову ратовать о расширении гражданских прав человека или хотя бы о том, чтобы цена на говядину не поднималась. «А ты, - отвечает Алеша, - без Бога-то сам еще на говядину цену набьешь... и наколотишь рубль на копейку».
Кардинал-инквизитор в известной беседе со Христом говорит: «...знаешь ли [Ты], что во имя этого самого хлеба земного и восстанет на Тебя дух земли (диавол. - Авт.)... и победит Тебя, и все пойдут за ним... Знаешь ли Ты, что пройдут века и человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет, а стало быть, нет и греха, а есть лишь только голодные. "Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели!" - вот что напишут на знамени, которое воздвигнут против Тебя и которым разрушится храм Твой» (Братья Карамазовы. Ч. 2, кн. 5, V).
Мое мнение. Казалось бы, что я всецело должен стать на сторону Достоевского как верующего человека, но это было бы неправильно. Дело в том, что Федор Михайлович мечтал о наступлении такого блаженного времени, когда любовь, а следовательно, и вера в Бога и братство людей воцарятся на земле. И все это будет не «храмовым» только и даже не личным, а всемирно-историческим, вселенским. Конечно, понятно, почему прозвучала именно эта проповедь - хотя бы потому, что лишь ею можно было заинтересовать интеллигентное общество.
Но веровал ли в это сам Достоевский? - Сомневаюсь!
Во всяком случае, я, как православный христианин, не могу так думать. Почему? Господь Иисус Христос сказал, что, конечно, вера в Бога нужна. Безспорно! (Лк. 17,6; Мк. 11,23). Однако, закончил Он прискорбными словами: Но Сын Человеческий, придя (во второй раз. - Авт.), найдет ли веру на земле? (Лк. 18, 8).
И вообще, вся Церковь несомненно верит в страшный конец мира.
Притом, никогда христианство не обещало «райской» жизни на земле, наоборот, оно называло себя «религией креста», вслед за Крестоносцем - Господом Иисусом Христом, Начальником и Совершителем веры (Евр. 12, 2).
Однако это нисколько не значит, что христиане обречены на муки в этой жизни; наоборот, они блаженны духовно (Мф. 5, 3-11; Ин. 13, 17), мирны (Ин. 14, 27; 16, 33; Деян. 10, 36; 2 Петр. 1, 2; Рим. 1, 7; 5, 1; 10,15; 14,17; Гал. 5, 22; Еф. 2,14,17; 6,15; Флп. 4, 7; Кол. 3, 15; Евр. 12,14; Откр. 1, 4). Особенно мы блаженны, если страдаем за правду (1 Петр. 3, 14), если нас злословят... за имя Христово (1 Петр. 4, 14); блаженны, чьи беззакония прощены (Рим. 4, 7); блаженны те, которые соблюдают заповеди (Откр. 22, 14; Ин. 14, 21) и т. д.
И это мы знаем опытно! Это известно с начала христианства и до конца мира (Откр. 3, 8, 10). Кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над язычниками... (Откр. 2, 26). Это все составляет общеизвестное учение Церкви и хорошо известно народу нашему.
Скажу больше - истинный христианин страдания за Христово учение почитает даже за дар Божий: ...вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него (Флп. 1, 29); ...блаженнее давать, нежели принимать (Деян. 20, 35). Поэтому истинно верующий радуется и концу мира: Ей, гряди, Господи Иисусе! (Откр. 22, 20).
А поэтому всякими страданиями Христа ради христианин радуется. Апостол Павел говорит: [Ничем] я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира (Гал. 6,14). Впрочем, что можно сказать больше Христа Господа, Который и о Себе предрек, что и Ему Самому предлежит крест страданий и истинным последователям Своим завещал его (Мф. 16, 24). А когда апостол Петр захотел пожалеть Господа, узнав, что быть убиту Ему, и начал прекословить, говоря: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Гобою!, Христос за этой просьбой увидел то же искушение, с которым обратился к Нему диавол в пустыне, обещая дать Ему и хлеб, и все царства мира, и славу их, если Он поклонится ему. Он же, обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое (Мф. 16, 21-23).
И те, о которых я часто говорил вам, - пишет апостол Павел, - а теперь даже со слезами говорю, поступают как враги креста Христова. Их конец - погибель, их бог - чрево, и слава их - в сраме, они мыслят о земном. Наше же жительство - на небесах, откуда мы ожидаем и Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа... (Флп. 3, 18-20). И потому, радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь. <...> Не заботьтесь ни о чем... и мир Божий... соблюдет сердца ваши... <...> ...И Бог мира будет с вами (Флп. 4, 4, 6, 7, 9). Такое воззрение на крест смущало врагов креста Христова... (Флп. 3, 18) и при Христе, и после, и доселе.
Нам ли за ними идти? - да не будет! (Мф. 20, 26).
Митрополит Вениамин. 1957, 13 июля.
Оставить комментарий на статью